Новости Отдела Китая ИВ РАН

29 марта 2010 года

XL научная конференция «Общество и государство в Китае»

XL научная конференция «Общество и государство в Китае» XL научная конференция «Общество и государство в Китае»

 
Конференция состоялась 29-31 марта 2010 г.

29-31 марта 2010 г. в Институте востоковедения РАН состоялась 40-я конференция “Обще­ство и государство в Китае”, на которой, по сложившейся за многие годы традиции, обсуждал­ся широкий круг вопросов, связанных с историей, экономикой, политикой и культурой Китая.

В работе конференции приняли участие 95 человек. Помимо сотрудников Института восто­коведения, присутствовали ученые, преподаватели и студенты из Института Дальнего Востока РАН, Института этнологии и антропологии РАН, Института мировой литературы РАН, Институ­та философии РАН, Института восточных рукописей РАН (СПб.), Института стран Азии и Афри­ки МГУ, Санкт-Петербургского государственного университета, Российского государственного гуманитарного университета, Института прикладного востоковедения, Восточного университе­та, Государственного университета - Высшей школы экономики, МГИМО(У) МИД РФ, Мос­ковской международной школы бизнеса, Института философии, теологии и истории Святого Фомы, Казанского государственного университета, Алтайского государственного педагогиче­ского университета, Южноуральского государственного университета, Рижского университета им. П. Страдыня. Присутствовали также востоковеды из Барнаула, Казани, Владивостока и Че­лябинска, ученые из Франции и Латвии, представители посольства КНР в Москве.

Поскольку данная конференция проходила в год 100-летней годовщины со дня рождения видного отечественного китаеведа Рудольфа Всеволодовича Вяткина, который многие годы был заведующим Отделом Китая ИВ РАН, во вступительном слове А.А. Бокщанина и выступлени­ях акад. С.Л. Тихвинского и С.И. Кучеры (ИВ РАН) была отдана заслуженная дань благодар­ной памяти этому талантливому и яркому человеку и его вкладу в отечественное китаеведение. С докладом о продолжении и завершении начатого Р.В. Вяткиным капитального труда - перево­да со старокитайского языка одного из самых значимых источников по ранней истории Китая - “Исторических записок” Сыма Цяня выступил А.Р. Вяткин (ИВ РАН). Первоначально начатый совместно с сотрудником Отдела Китая В.С. Таскиным, а затем продолженный Р.В. Вяткиным перевод, наработанные при этом методы дали возможность впоследствии А.Р. Вяткину, А.М. Ка- рапетянцу и М.Ю. Ульянову завершить этот капитальный труд. Следует отметить, что данный перевод является первым в мировом китаеведении полным переводом текста “Исторических за­писок” на иностранный язык.

Сравнительно больше, чем на конференциях последних лет, внимание участников было привлечено к изучению процессов в сферах политической и общекультурной жизни современ­ного Китая.

А.В. Лукин (МГИМО(У) МИД РФ) остановился на некоторых проблемах исследования и сравнения политических систем КНР и Советского Союза, исходя из предпосылок, характер­ных для каждой из стран. Недостатком китаеведения в СССР была его политизированность. Во время же идеологического спора с китайским руководством наблюдалась и тенденция пока­зать слабые стороны социалистической системы на примере Китая. Существовала также мифо­логема о непрерывности китайской цивилизации с глубокой древности. На самом деле китай­ская цивилизация была “прерывистой”: чжоуское завоевание государства Шан-Инь, иноземные династии Ляо и Цзинь, монгольское и маньчжурское завоевания страны - все это в той или иной степени меняло основы китайской государственности. Становление республиканского Китая по­влекло отказ от прежних конфуцианских идеологических основ. Компания “культурной рево­люции” во многом изменила политическую практику. Во внешней политике можно проследить возрождение некоторых сторон имперского подхода. Сегодняшний Китай практически отошел от марксизма, но характеризовать его политику как “имперскую” также не следует. В ней мож­но обнаружить и традиционные, и привнесенные революционным путем, и появившиеся новые черты. Китай развивается и меняется. В целом китайская цивилизация уникальна не более чем прочие цивилизационные ареалы на земном шаре.

А.А. Пашовкин (СПб.ГУ) проанализировал документы КПК конца XX - начала XXI в. с точ­ки зрения отражения в них вопросов национального и культурного значения. Анализ показывает, что национальная составляющая, т.е. вопросы национального строительства, занимают здесь первенствующее место. Это главное в избранном политическом курсе. В то же время националь­ные традиции предполагается сочетать с социалистической направленностью. Такое сочетание и определяет специфику китайского социализма. Что касается курса культурного строительства, то здесь предлагается сочетание специфических китайских форм и современной общемировой культуры.

Ю.В. Чудодеев (ИВ РАН) привлек внимание аудитории к вопросу: насколько переживаемый сейчас общемировой экономический кризис отразился на Китае. Кризис, несомненно, затронул и Китай, но в меньшей степени, чем другие страны. Он сказался здесь в ослаблении динамики экономического роста и сокращении экспорта. Руководство боролось с кризисными явлениями путем совершенствования макрорегулирования, поддержания занятости трудоспособного насе­ления, расширения внутреннего спроса. Выработанная антикризисная программа предусматри­вала также развитие капитального строительства и поднятия доходов населения, внедрение ин­новаций в производство, в том числе и с помощью иностранных специалистов. Увеличиваются инвестиции в зарубежную экономику. Если сравнивать экономическую мощь Китая с ситуацией в России, то цифры говорят не в нашу пользу. У Китая есть возможность преодолеть кризисные явления раньше других стран. Дальнейшие перспективы его развития могут привести к обнов­лению и переменам в мировой ситуации в целом.

Влиянию мирового экономического кризиса на Китай был посвящен и доклад П.М. Мозиаса (ГУ-ВШЭ). В Китае, отметил он, сложилась отличная от других стран модель экономического роста. В 1960-е гг. здесь имела место дефляция, закончившаяся в 1980-е гг. Доля накопления составляла 40% ресурсов, норма сбережения - 50%. Неразвитость сказывалась в социальном обеспечении и в образовании, особенно в сельских районах. Высокая норма сбережения свиде­тельствует о низкой норме потребления; финансово-денежная политика слишком зависима от внешнего рынка. Рост экономики сопровождался высокой инфляцией. Отсюда - жесткая денеж­ная политика правительства. В 2008 г. жесткость ослабевает, но наблюдается сокращение экспор­та приблизительно на 6.5%, замедляется экономический рост. К середине 2009 г. экономика снова оживает и ускоряется ее развитие. Но прирост ВВП замедлился в результате возможной угрозы нового падения производства и наблюдалось появление так называемых мыльных пузырей (не­долговременных и необеспеченных предприятий), возникла проблема “излишних мощностей” в экономике. Дальнейшее нарастание в Китае факторов, в определенной степени обостряющих диспропорции в экономике, может неблагоприятно отразиться на мировой экономике в целом.

Л.С. Васильев (ИСАА МГУ) в докладе “Почему Китай такой, какой он есть?” отметил, что несмотря на декларируемую приверженность коммунистической идее, страна фактически раз­вивается по либерально-демократическому пути. Хотя влияние первых лиц - председателей КНР - остается весьма сильным, общая социально-политическая ситуация в стране сохраняется в достаточно благоприятном положении. Причиной такой ситуации является преемственность китайской системы управления с теми многовековыми традициями, когда различные ступени административной лестницы занимали весьма образованные и подготовленные люди - сословие шэньши. Это позволяет современным китайским управленцам различных звеньев администра­тивного аппарата действовать рационально, приспосабливать идущие сверху директивы к кон­кретным местным условиям.

Доклад А.В. Ершова (ИДВ РАН) был посвящен реформаторской деятельности правитель­ства КНР, в частности модернизации государственного аппарата. Отметив, что те или иные шаги в этом направлении предпринимались правительством неоднократно, докладчик считает, что первые из них (в 1954, 1958-1959, 1960-1965 гг.) не имели системного характера. Дальнейшие изменения проходят с конца 1970-х гг. Важную роль сыграло преобразование ревкомов в мест­ные Народные правительства различных степеней и преобразование в 1982 г. Государственного Совета, а также значительное сокращение числа министерств, различных комитетов и штатного состава служащих. В конце того же года были реформированы и органы местного самоуправ­ления. Однако в 1889 г. административные реформы были приостановлены. Тем не менее эти реформы заложили основы для дальнейших преобразований КНР, совершенствовавших полити­ческую и экономическую ситуацию в стране.

В.С. Кузнецов (ИДВ) осветил такой малоизвестный аспект политики китайских властей на Тайване, как связи со странами Латинской Америки. Эти связи всячески поддерживаются тайваньскими властями и охватывают как политическую сферу - двусторонние встречи пред­ставителей стран на высшем уровне, взаимные визиты высокопоставленных лиц, регулярные встречи парламентариев, контакты представителей средств массовой информации, так и эконо­мическую - взаимовыгодные торговые отношения, участие Тайваня в Центральноамериканском банке экономической интеграции, финансовая поддержка тайваньским правительством некото­рых проектов латиноамериканских стран в области образования, здравоохранения и туризма. В свою очередь, некоторые латиноамериканские страны поддерживают Тайвань в его стремле­нии получить членство в ООН.

Ф.В. Овчинников (ИСАА) привлек внимание аудитории к дисбалансу в уровне жизни насе­ления в различных районах КНР. В частности, он наиболее высок в центральных областях стра­ны - в среднем и нижнем течении рек Хуанхэ и Янцзы. Для сравнения с ситуацией в Китае в этом отношении был использован пример Индии, где существует аналогичная проблема.

Доклады О.В. Зотова (ИВ РАН), В.С. Бойко (Барнаул) и А.Ш. Кадырбаева (ИВ РАН) затра­гивали проблему национальных меньшинств в Китае.

По мнению О.В. Зотова, в обширном по территории и заселенном преимущественно неки­тайскими народами Синьцзяне уже длительное время идет то затухающая, то вновь вспыхиваю­щая подпольная война против центральных властей. Это объясняется тем обстоятельством, что присоединение Синьцзяна к Китаю было своего рода исторической случайностью. Властям КНР удавалось удерживать Синьцзян в немалой степени благодаря поддержке СССР, когда между обеими странами существовали дружественные отношения и советская сторона была заинтере­сована в стабильности ситуации в Центральной и Средней Азии. В свою очередь, страны Запада, спецслужбы которых разрабатывали планы отделения Синьцзяна от КНР, приостановили планы помощи Синьцзяну в отделении из-за изменения международной ситуации - разрыва дружест­венных отношений между КНР и СССР, а также быстро возрастающей роли Китая в общемиро­вом масштабе.

В докладе В.С. Бойко был дан широкий обзор проблем современного положения в Синьцзя­не в отечественной и зарубежной научной литературе, где высказываются весьма неоднозначные мнения о степени остроты ситуации в Синьцяне и перспективах ее развития.

А.Ш. Кадырбаев в своем выступлении отметил, что таджики, проживающие в Китае, рас­сматриваются несколько обособленно от других некитайских народностей. В настоящее вре­мя здесь насчитывается приблизительно 50 тыс. таджиков, проживающих в районе Восточного Памира. Они мало подвержены влиянию китайской культуры, сохраняют свою самобытность. Каких-либо ущемлений таджикского населения со стороны китайцев и китайских властей не наблюдается. В целом же значимость и роль национальных меньшинств в Китае сравнительно велика.

Е.Ю. Стабурова (Рижский ун-т им. П. Страдыня, Латвия) говорила о различных подходах стран Евросоюза к КНР. Здесь, по ее мнению, можно выделить четыре позиции. Одни продол­жают указывать китайским властям, как следует себя вести на международной арене и во внут­ренней политике. Другие (например, Великобритания) развивают торгово-экономические связи с Китаем, практически не выдвигая к нему каких-либо претензий. Третьи в угоду своим меркан­тильным интересам поддерживают действия китайского правительства. Четвертые в отноше­ниях с Китаем руководствуются прежде всего своими собственными интересами. Есть и пятые (например Австрия, Люксембург и страны Прибалтики), попеременно пристраивающиеся к той или иной из вышеназванных позиций. Наблюдается также стремление некоторых европейских политиков направлять курс китайских властей к тем же целям, которые преобладают в странах Евросоюза. Прослеживаются и опасения нового сближения “тоталитарных” стран, каковыми по­лагают Китай и Россию. Отмеченное различие в подходах европейских стран к Китаю вызывает озабоченность Евросоюза, стремящегося насколько возможно унифицировать европейский под­ход к Китаю.

Как и на всех предшествующих подобных конференциях, значительное место было уделено различным аспектам исторического развития Китая.

С.И. Кучера остановился на таком характерном для ранней истории Китая явлении, как не­однократно упоминаемые в источниках сообщения о переселениях отдельных древнекитайских племен с одного места обитания на другое. Это не связано с какими-либо кочевыми традициями, каковых в древнекитайском обществе не было. Переселения осуществлялись как пешим путем, так и по воде - по рекам и озерам, что требовало большой затраты сил, так как повозки в тот период были весьма несовершенны и малочисленны. Верховой езды древнейшие китайские пле­мена еще не знали. Данное явление прекратилось только с образованием раннего государства Шан-Инь.

Тема выступления М.Е. Кузнецовой-Фетисовой (ИВ РАН) - генезис и назначение нефри­товых клевцов, или скипетров с надписями, встречающихся при раскопках городища Иньсюй - столичного поселения периода Шан-Инь (1766-1122 гг. до н.э.). Назначение этих предметов ос­тается не совсем ясным, но несомненно то, что они имели ритуальный характер. Встречаются также подобные предметы с надписями посвятительного характера.

В.В. Бакшеев (ИСАА) ознакомил аудиторию с историей становления в древней империи Хань правящей и преобладающей в стране элиты. Она складывалась, по мнению докладчика, еще в ходе военных действий, которые привели к воцарению династии Хань. Это были вое­начальники, командовавшие армией, сражавшейся на стороне основателя династии. Они были преимущественно из центрального района страны - Гуаньчжуна. Первоначально же окружавшие основателя династии Хань Лю Бана выходцы из древнекитайского царства Чу постепенно теряли свое преимущество.

Д.А. Худяков (ИСАА) отметил, что в отечественном китаеведении до настоящего времени недостаточно уделялось внимания истории существовавших на территории современного Китая государств некитайских народов. В меньшей степени это относится к тангутам, в свое время сыг­равшим определенную роль в истории Китая и Дальневосточного региона в целом. Свой вклад в тангутоведение внесли такие видные отечественные ученые, как Н.А. Невский и Е.И. Кычанов. Реконструирована большая часть тангутских иероглифов. Эту отрасль знания о дальневосточ­ных народах следует развивать, а не полагаться на китайских ученых, которые трактуют исто­рию тангутов со своей, особой, точки зрения.

А.А. Бокщанин (ИВ РАН) выступил с докладом о женщинах, которые не часто, но все же занимали положение полновластных правительниц китайской империи, несмотря на политиче­скую традицию, которая не предусматривала и не поощряла подобные явления. Тем не менее еще в китайской мифологии сохранилось сказание о созидательнице первооснов китайской го­сударственности - Нюй-гуа (или Нюй-ва). В эпоху Хань (в начале II в. до н.э.) реальная власть в стране попала в руки императрицы Люй. Императрица Цзя-хоу правила страной в конце III в., У Цзэтянь - в конце VII в., Вэй-хоу - в начале VIII в., Гао-тайхоу - в конце XI в., Се-тайхоу - в конце XIII в., Цыси - захватила реальную власть в конце XIX в. и фактически управляла Китай­ской империей почти до ее распада.

В.Ц. Головачёв (ИВ РАН) привлек внимание аудитории к такому существовавшему в Китае в начале средневековья обычаю, как матрисуицид (убийство матери наследника престола). Такая практика наблюдалась, например, в царстве Вэй в конце IV - начале VI в., но она была привне­сена сюда сяньбийцами - основателями и господствующей элитой этого царства. Связана такая практика с не совсем ясными, но практикуемыми у северных соседей Китая обычаями, сопро­вождавшими передачу престола.

Ю.И. Дробышев (ИВ РАН) посвятил свое выступление политике народности киданей в X­XII вв. Объединившиеся северо-западные соседи Китая - кидани завоевали империю; но затем постепенно приобретали китайский менталитет, переняли порядки и обычаи. Киданьские вла­стители, закрепившись в Китае, продолжали вести войны с другими степными племенами и народами в Центральной Азии, но подчинить себе этот регион они так и не смогли. В степной полосе постепенно росло могущество монголов.

П.Л. Блицштейн (Франция) рассмотрел вопрос о роли, которую играло китайское чиновни­чество в политической традиции Китая. Чиновник обладал определенной харизмой. Но большее значение имело “качество личности”, проявлявшееся в публичном поведении того или иного чиновника. Этот аспект был отмечен и исследован Максом Вебером. В основе власти, осуще­ствлявшейся чиновничьим аппаратом, по его мнению, лежали две вещи: закон и традиция. Име­ло место и чисто рациональное представление о реализации властных полномочий. Большую роль играла и обрядность, которая присутствовала в ритуале, являющимся зримым проявлением властных полномочий.

Доклад П.В. Халтуриной (МГУ) был посвящен выявлению основных направлений и мето­дов внешней политики наиболее крупного и значительного государства в период политической раздробленности древнего Китая - царства Вэй (453-225 гг. до н.э.). Было показано, что различ­ные государственные образования на территории Китая в древности вели собственную политику во взаимоотношениях с другими государственными образованиями. Сходная тематика прозвуча­ла и в докладе А.О. Михайловской (ИСАА) на примере государства Наньчжао, существовавшего в VII-XIII вв.

Ряд докладов был посвящен проблемам Китая в Новое время.

Д.В. Киселёв (Москва) ознакомил слушателей с ситуацией, складывавшейся в связи с уси­лением российского влияния в Маньчжурии и сопротивлением этому влиянию местного насе­ления, в частности под руководством генерала Люданцзыра. В.А. Корсун (МГИ(У)МО) остано­вился на характеристике общих направлений китайской внутренней и внешней политики конца XIX в., в частности многосторонней политической деятельности Ли Хунчжана.

А.Н. Хохлов (ИВ РАН) отметил тот большой вклад, который внес в российское китаеведение иеродиакон Илларион, который находился в Китае в середине XIX в. Он перевел с китайского языка сведения о России, собранные в сочинении “Пиндин лоча фанлюэ” (“Краткие сведения об усмирении русских”), а также всячески содействовал закреплению за Россией Уссурийского края.

Д.Е. Мартынов (Казанский ГУ) рассказал о деятельности другого российского китаеведа - Н.И. Зоммера, который преподавал в Казанском университете в середине XIX в. китайский язык и попутно - историю и культуру страны. Он также систематически извещал китайских ученых о состоянии изучения Китая в России. Его рукописное наследие в области китаеведения осталось до сих пор не изданным.

З.Д. Каткова (ИВ РАН) представила аудитории историю жизни и деятельности китайско­го дипломата Ши Чжаоцзи (1877-1958). Начав свою политическую деятельность переводчиком студенческой миссии в китайском представительстве в Вашингтоне в 1893 г., он в 1897 г. стал атташе в китайском представительстве в США. Затем неоднократно выезжал с различными по­ручениями в зарубежные страны, в том числе побывал в России. Работал в МИДе Китая, участ­вовал в Парижской мирной конференции в 1919 г., Вашингтонской конференции 1921-1922 гг., работал в Комитете по тихоокеанским и дальневосточным вопросам и других международных организациях. В 1923 г. кратковременно был министром иностранных дел, а с 1929 г. - диплома­тическим представителем Китая в США, с 1931 г. введен в состав Совета Лиги наций. А с 1941 г. Ши жил в США, работая по предложению Ф.Рузвельта в различных международных организа­циях. Умер в Вашингтоне.

Тема выступления А.Н. Пастухова (Москва) - Не Шичжэнь - генерал, участвовавший в бурных событиях истории Китая в первой половине XX в. А.Л. Верченко (ИДВ) в своем докла­де отметила, что Синьхайская революция в Китае в 1911 г. способствовала преодолению мно­гих негативных сторон в социально-политической жизни страны, доставшихся “по наследству” республиканскому Китаю. А.Д. Сизова (ИДВ) остановилась на жизни и деятельности русской диаспоры в Монголии, подконтрольной китайским властям в конце XIX - начале XX в., и той разносторонней помощи, которую оказывало ей российское консульство в Угре. Это проявля­лось, в частности, в области общего благоустройства, медицинской помощи, обеспечения обра­зования, поддержании религиозной практики. Сходные проблемы были затронуты и в докладе О.И. Круто (ИЭА РАН), в котором были рассмотрены различные аспекты жизни россиян в так называемой Амурской Калифорнии.

Ряд докладов был посвящен различным сторонам идеологии и культуры Китая.

С.В. Дмитриев (ИВ РАН) проанализировал авторское оглавление, помещенное в 130-й гла­ве “Исторических записок” Сыма Цяня, снабженное аннотациями и написанное ритмизованной прозой. Это, несомненно, текст, написанный самим Сыма Цянем, который не содержит следов каких-либо дальнейших переделок. В нем содержатся данные, которые не попали в основной текст при последующих доработках и редакции текста. Есть основания считать, что аннотации составлялись не сразу, а по отдельности, в разное время для разных глав. Ценность их, помимо прочего, и в том, что сохранились аннотации к тем главам, которые впоследствии не вошли в “Исторические записки”. В заключение докладчик отметил важность дальнейшего исследования этого памятника истории и культуры Китая.

В.Е. Еремеев (РГГУ) показал, что в древнекитайских текстах можно обнаружить стремле­ние авторов к уподоблению и связи между собой отдельных исторических событий и явлений, которые прослеживаются в тексте приложения к классическому трактату “И цзин” (“Книга пе­ремен”). Содержащийся здесь бином “побуждение-отклик” осуществляется чем-то вроде теле­патического воздействия на больших расстояниях. В определенной степени это явление сопря­гается с представлениями о взаимодействии сил инь и ян (противоположность), что отмечалось европейскими философами, в частности Юнгом. Возможно также, что подобные представления у древних китайцев зарождались, исходя из бытовавшей здесь процедуры гадания и косвенно из представления о сущности времени. Доклад Е.А. Кия (СПб.ГУ) был посвящен особенностям перевода буддийских текстов на китайский язык. Переводчику необходимы были не только зна­ния буддийских постулатов и культуры, но и особенностей китайского восприятия и трактовки буддизма, что было продемонстрировано аудитории на примере выявления целей написания и структуры трактата “Тримшика” (“Трактат в тридцати стихах о только сознании”).

В сообщении Э.А. Синецкой (ИВ РАН) отмечалось одно знаковое явление, распространен­ное среди современной шанхайской молодежи “нового-нового поколения”, а именно - суицид. Это явление в Китае с “Движения 4 мая” рассматривалось не столько как реакция на жизненные трудности и неустроенность, не как ритуальное действо или следование обычаям, и даже не только как психологическое явление, а как социальный и моральный феномен, который с 1919 г. связывали с повышением самосознания индивида в период социальных и политических перемен в стране.

С.Ю. Рыженков (СПб.ГУ) ознакомил аудиторию со старокитайским трактатом “Чжао лунь”, в котором современный исследователь может проследить отрицание существования в окружаю­щем нас мире причинно-следственных связей, а также идею “вечного пребывания” в нем тех или иных феноменов. Г.С. Гребнев (ИСАА) остановился на истории создания текста трактата “И чжоу лу” - “Апокрифических записей периода Чжоу”. Сохранившиеся записи раннего перио­да Чжоу и их значение как ценного исторического источника явились предметом исследования и темой доклада Д.А. Комарова (ИСАА). В докладе С.Ю. Рыкова (ИСАА) речь шла о древнеки­тайском моизме - философской школе известного древнекитайского мыслителя Мо-цзы, недо­статочно изученной современными исследователями. Не определена и биография ее основателя. Эта школа во многом парадоксальна и вполне оригинальна. У последователей Мо-цзы своя логи­ка, во многом отличающаяся как от конфуцианской, так и от европейской, которую А.И. Кобзев называет “протологикой”. Моизм создал свое учение о познании, которое предполагает не толь­ко мысленное восприятие. И здесь большое значение придавалось определению - “названию” познаваемого, которое могло рождаться в споре, т.е. как плод коллективного разума.

Доклад вызвал обмен мнениями о том, что есть “логика” вообще и каковы особенности именно китайской логики. В.И. Яковлев (ИВ РАН), в частности, дал дополнительную трактовку шестидесяти четырем гексаграммам (сочетание сплошных и прерывистых черт, имеющих опре­деленное символическое значение). В частности, он считает, что все их можно разделить по ка­чественному определению на четыре группы.

З.Д. Терехов (СПб.ГУ, ИВР РАН) доложил об обнаруженных им древних и средневековых китайских источниках, сообщающих о появлении в различных местах желтого дракона, что по-разному трактовалось в различных текстах. Иногда это были просто сообщения о таких фак­тах, иногда расценивалось как счастливое предзнаменование, а иногда, хотя и реже, - как пред­знаменование смены правителя или какой-либо опасности. В докладе М.Я. Целуйко (ИСАА) на конкретных примерах из текста философского трактата Хань Фэй-цзы было показано, как мно­го сведений по конкретной истории, в частности истории периода Цинь, можно почерпнуть из классических, имеющих философскую направленность, древнекитайских текстов. Еще одним свидетельством тому служит трактат “Канон великого спокойствия” (“Тай пин цзин”), где отра­зилось, как показано в докладе А.Ю. Ионова (ИСАА), представление древнекитайских мыслите­лей об образцовом управлении государством.

А.Л. Рябинин (ИВ РАН) проанализировал содержание средневековой вьетнамской хроники “Дай Нам Тхык люк”, в которой наряду с описанием мифических зарубежных краев, как напри­мер государство Воды и Огня, можно обнаружить вполне реальные данные, касающиеся сосед­ствующего с Вьетнамом Китая, отражающие представления древних и средневековых вьетнам­цев о северном соседе.

Ряд докладов был посвящен китайской литературе. К.Е. Айрапетова (ИСАА) рассказала о творчестве писателя Ван Мэна, опубликовавшего в виде дневника в 2006 г. свои впечатления о поездках в СССР и затем в Россию. В них можно обнаружить некоторые неточности и наивность, но в целом его восприятие России весьма эмоционально. Описание дается в стиле своеобразного эссе. М.А. Груздева (ИСАА) отметила, что в настоящее время в китайской литературе жанр рас­сказа получил широкое распространение. В нем прослеживается как приверженность традиции, так и новаторство. Такое сочетание, в частности, просматривается на примере рассказа Мо Яня “Разящий луч”, где много мистики и фантазии. М. Семенюк (ИСАА) в своем выступлении по­казала, как реальная действительность превращается в художественную реальность на примере анализа романа Ван Аньи “Песня о бесконечной тоске”. Л.А. Ивлев (СПб.ГУ) охарактеризовал творчество писательницы Сяо Хун (1911-1942), подчеркнув, что в основу его легли общеполити­ческие обстоятельства того времени, в котором протекали ее детство и юность. Т.И. Виноградова (БАН, СПб.) представила обзор так называемой иллюстрированной литературы (сюсян сяошо), берущей свое начало от “книжек-картинок” - своеобразного жанра, бытовавшего в традицион­ном Китае.

Доклад Ю.А. Кузнецовой (ИСАА) был посвящен реформе литературного языка в Китае - пе­реходу от старокитайского стиля вэньянь к современному байхуа в XX в. на примере творчества известных писателей Ху Ши и Лу Синя. К.В. Макарова (СПб.ГУ) рассказала о своеобразном яв­лении в жизни одного из национальных меньшинств Китая - народности яо - тайной письменно­сти, которую используют местные женщины, П.А. Тугаринов (СПб.ГУ, ИВР РАН) - об изучении культурных традиций народности ицзу, проживающей в районе Ляншань.

Сравнительно мало на данной конференции освящалась тематика, связанная с изобрази­тельным искусством Китая. А.И. Кобзев (ИВ РАН) сделал доклад о таком распространенном в историческом прошлом Китая жанре, как эротические картинки. Пионером исследований в этой области был Ван Гулик, который издал собрание китайских эротических картинок в трех томах, но очень ограниченным тиражом - всего 50 экземпляров. Научных трудов, посвященных китай­ской эротике, пока практически нет. Истоки этих рисунков восходят к периоду Тан (VII-X вв.). Эротические рисунки в том числе играли роль амулетов, в частности в отношении предотвраще­ния пожаров. Китайские эротические картинки повлияли и на зарубежное искусство подобного рода. Оно существует и в настоящее время в немалых объемах, но распространяется нелегаль­но.

О влиянии зарубежного искусства на китайское шла речь в докладе М.А. Неглинской (ИВ РАН). По ее мнению, китайская изобразительная школа го хуа ориентировалась на французскую, а точнее - на парижскую живописную практику. Известное влияние на китайское изобразитель­ное искусство оказал в свое время российский реализм, затем европейский импрессионизм, а позднее - и абстракционизм. В Китае даже имела место дискуссия об абстрактном искусстве. За­падное, прежде всего евро-американское влияние на китайское изобразительное искусство мож­но проследить и в настоящее время. Это сказывается даже в традиционном национальном стиле живописи - го хуа. Временное это явление или нет - покажет будущее.

В заключение можно сказать, что данная конференция еще раз подтвердила неослабевающий интерес в отечественных научных кругах к соседствующему с нашей страной Китаю и особен­ностям его развития, а также к китайской идеологии и культуре. Отмечается также закономерная тенденция активного участия в работе форума студенчества Москвы и Санкт-Петербурга.

Отчет опубликован: Бокщанин А.А. Общество и государство в Китае // ВОСТОК (ORIENS), 2010, № 5, с. 153-159.