Новости Отдела Китая ИВ РАН

29 – 30 марта 2012 года

XLII научная конференция «Общество и государство в Китае»

XLII научная конференция «Общество и государство в Китае» XLII научная конференция «Общество и государство в Китае»

 
Конференция состоялась 26-28 марта 2012 г.

26-28 марта 2012 г. отдел Китая ИВ РАН провел традиционную научную конференцию “Общество и государство в Китае”. На заседаниях присутствовали 89 человек, в том числе 27 сотрудников и 3 аспиранта ИВ РАН, 9 представителей ИДВ РАН, сотрудники академических институтов - Языкознания, Этнологии и Антропологии, Мировой литературы, Всеобщей исто­рии, Философии, Восточных рукописей, Истории, Археологии и Этнографии ДВо РАН, Библи­отеки РАН.

Помимо этого в работе конференции участвовали 24 представителя вузов (преподавате­ли, аспиранты, студенты) из ИСАА МГУ (6 человек), Исторического факультета МГУ, МГЛУ, университетов - Военного МО РФ, СПб.ГУ (Ф-т философии и Восточный ф-т), Владимирско­го им. А.Г. и Н.Г. Столетовых, Казанского федерального, Амурского, Сибирского федерально­го, Дальневосточного федерального, Харьковского национального им. В.Н. Казарина, Рижского им. П. Страдыня.

Присутствовали двое сотрудников издательской фирмы “Восточная литература”, по одному сотруднику Гос. Эрмитажа, Президиума РАН, Российского института стратегических исследова­ний. На презентации сборника статей, посвященного 80-летнему юбилею акад. В.С. Мясникова, присутствовали трое сотрудников посольства КНР во главе с первым секретарем посольства.

Большинство участников - москвичи, но многие приехали на конференцию и из других го­родов и даже стран - Санкт-Петербурга, Благовещенска, Владивостока, Красноярска, Владими­ра, Казани, Курска, Харькова (Украина) и Риги (Латвия).

В рамках конференции было прочитано около 50 докладов, как всегда, к ее началу был вы­пущен сборник статей[1], по своему объему превосходящий все предшествующие - это двухтом­ник общим объемом ок. 50 п.л.[2]. Всего в сборник вошло 82 статьи 73 авторов.

Конференция открылась вступительным словом зав. отдела Китая ИВ РАН А.И. Кобзева, который поприветствовал участников и сказал несколько слов о покойном Ю.М. Гарушянце и его последнем интервью, взятом В.Ц. Головачёвым и подготовленном к печати им и А.И. Кобзевым. Текст интервью вошел в состав сборника.

С кратким приветственным словом выступила зам. директора ИВ РАН Э.В. Молодякова, от­метившая активную работу отдела Китая, который уже в течение 42 лет проводит столь важную для синологической общественности конференцию.

Доклад Е.И. Стабуровой (Рижский ун-т им. П. Страдыня) был посвящен новым подходам к изучению Синьхайской революции, с которыми подошли к ее столетнему юбилею историки Хубэя, и их связи с общим политическим курсом КНР. В качестве источников были использо­ваны публикации уханьских историков, вышедшие в 2011 г., доклады состоявшейся в том же году в Ухане научной конференции “Синьхайская революция и китайские студенты в Японии”; а также беседы автора с видными историками Фэн Тяньюем, У Цзяньцзе и другими. основной вывод доклада заключается в том, что в области изучения Синьхайской революции наблюдается огромный прорыв, который стал результатом научной работы последних десятилетий, а также усиленной подготовки к 100-летнему юбилею. докладчик отметил, что в россии в настоящее время синьхайская революция почти не пользуется вниманием историков. Между тем появив­шиеся новые китайские материалы требуют интерпретаций и осмысления.

О.В. Лазарец (Харьковский национальный ун-т им. В.Н. Казарина) выступила с докладом “социально-экономическая программа Сунь Ятсена как составляющая часть плана государствен­ного строительства”. При изучении процесса национального и государственного строительства в период революционных перемен в китае в начале ХХ в. необходимо отметить существенный политический и интеллектуальный вклад сунь Ятсена, чья социально-экономическая программа отразила основные тенденции развития политических и экономических противоречий в стране. Кроме того, исторический опыт развития китая в последующие десятилетия позволяет говорить о дальновидности идей и проектов Сунь Ятсена. в частности, тщательное исследование и ана­лиз стратегического планирования железнодорожных линий, разработанного Сунь Ятсеном на должности генерального директора бюро по строительству железных дорог китая в сентябре 1912 г., дает возможность утверждать, что современная Поднебесная начала реализацию проекта строительства интегрированной, стратегически запланированной, национальной сети железных дорог, предложенного первым президентом Китайской Республики сто лет назад.

Сообщение А.Ш. Кадырбаева (ИВ РАН) было посвященно правлению последнего импера­тора китая династии Юань - Тогонтимура (годы правления 1333-1368). с точки зрения доклад­чика, бессмысленно сравнивать Тогонтимура с такими великими правителями, как Хубилай-хан или Чингис-хан, поскольку его период правления пришелся на момент окончательного упадка империи Юань. Тогонтимур мало соответствовал образу идеального конфуцианского прави­теля - все время балансировал между разными группировками и был склонен перекладывать на свое ближайшее окружение ответственность за управление страной. Фактически он способс­твовал сплочению китайского населения в борьбе за свержение монгольской династии. к заслу­гам правления Тогонтимура докладчик отнес создание трех династийных историй (Цзинь, Ляо и Сун). В гибели Юаньской империи во многом есть вина ее последнего императора, однако при оценке правления Тогонтимура нельзя не учитывать того, что кризис системы в целом назрел задолго до него.

Д.В. Мосяков (ИВ РАН) рассмотрел этапы взаимодействия китая со странами ЮВА, основ­ные его принципы в исторической ретроспективе, а также приоритеты китайской политики в отношении стран ЮВА. На протяжении веков китай вел борьбу за влияние в Юго-Восточной Азии, временами ему удавалось подчинить себе те или иные районы, но он часто сталкивался с ожесточенным сопротивлением местного населения, после чего китайским войскам приходи­лось покидать завоеванные земли. Нередко местные элиты на словах признавали себя вассалами китая, чтобы не спровоцировать вторжение или заключить мир. Впрочем, китайская сторона этот вассалитет формальным не считала. с 1949 по 1968 г. КНР активно поддерживала комму­нистические партии региона, стремясь таким образом стать региональным лидером. В 1968-­1971 гг. политика насильственного проникновения потерпела крах - страны ЮВА в своем про­тивостоянии с Китаем часто опирались на активную поддержку извне. После 1970 г. политика КНР становится более сбалансированной - Китай признал все правительства стран региона, а не только “революционные”, в своих действиях сочетал политический диалог и военное давление. На следующем этапе произошла активная экономическая интеграция региона ЮВА в экономику Китая. Военное давление было признано малоэффективным, поскольку оно вредило имиджу Китая, к тому же экономическая интеграция, за которой должна следовать политическая, на этом этапе оказалась неизмеримо более действенной.

Доклад вызвал оживленную дискуссию. В качестве возможных перспектив изменения си­туации в регионе были отмечены: 1) вытеснение оттуда США (хотя на данный момент у стран ЮВА и США очень тесные экономические связи, кроме того, страны региона против умень­шения присутствия США в регионе); 2) тесная интеграция южных провинций китая и стран ЮВА - на данный момент эти регионы тесно связаны экономически, и впредь эти связи будут только крепнуть.

В выступлении С.А. Горбуновой (ИДВ РАН) проанализированы основные тенденции в сов­ременной китайской историографии, посвященной государственной вероисповедной политике кНР периода открытости и реформ. Поскольку интерес к этой тематике в настоящее время про­являют не только китайские религиоведы, политологи и социологи, но и западные ученые, авто­ром предпринята попытка сравнительного изучения их подходов и методов ее изучения. Доклад­чик пришла к выводу о том, что если для работ западных авторов характерен концептуальный подход, то у китайских превалирует фактологический.

Доклад Д.В. Киселева (Москва) был посвящен периоду так называемого манзовского само­управления (самоуправления уссурийских китайцев) на территории Приморья во второй полови­не XIX в. В момент присоединения Уссурийского края к России китайское население Сучанской долины было уже довольно значительным, к тому же китайцы поддерживали прямую связь с Маньчжурией по морю - через залив ольги, бухты Находка и Преображения. Цинские власти рассматривали уссурийских китайцев в качестве своих подданных. Ситуацию осложняло то, что в 1867 г. был введен запрет на промывку золота, которое манзы добывали задолго до появ­ления в регионе русских. Эта мера вызвала серьезные волнения среди китайского населения. Докладчик рассмотрел деятельность трех сменявших друг друга местных “старшин” - Ю Хая, Ли Гуя и Лин Гуя (имевшего даже официальные регалии власти, выданные Цинами). За три десятилетия (60-80-е гг. ХIХ в.) уссурийские китайцы прошли путь от полного непризнания русской власти в 1860-х к внешней лояльности в 1870-х гг. К 1880 г. в отношениях местной приморской власти и манзовского “самоуправления” сложилась определенная система, осно­ванная на игнорировании существования последнего. Это не мешало китайским “старшинам” иметь огромное влияние на своих соотечественников и время от времени собирать “под ружье” значительное китайское ополчение, что вкупе с восстаниями, которые поднимали те или иные группы китайского населения Приморья, создавало крайне напряженные условия для местной власти. После 1882 г. уссурийские китайцы окончательно были переведены под юрисдикцию русского правительства.

В докладе Л.И. Кадыровой (Казанский федер. ун-т) были освещены основные этапы разви­тия отношений между Китаем и Казахстаном, а также перспективы их дальнейшего взаимодей­ствия. 3 января 1992 г. были установлены дипломатические отношения и подписаны совместные декларации “о дальнейшем развитии и углублении дружественных взаимоотношений” (1995), “о казахстано-китайской государственной границе” (1994), “Дополнительные соглашения о ка­захстано-китайской государственной границе” (1997, 1998). Историю казахстано-китайских от­ношений можно разделить на три этапа: 1) первые годы после установления дипломатических отношений - формирование нормативно-правовой базы двусторонних отношений; 2) середина 1990-х гг. - переход к фактическому решению насущных вопросов двусторонних отношений; 3) начиная со второй половины 1990-х гг. - формирование взаимоотношений в многостороннем формате, приобщение Китая и Казахстана к интеграционным процессам в масштабах региона. одной из главных проблем двухсторонних отношений является проблема совместного исполь­зования водных ресурсов приграничных рек (Иртыша и Или), “уйгурский вопрос” (в Казахстане сложилась значительная уйгурская диаспора), а также ситуация с казахами, проживающими на территории КНР.

Тема сообщения В.А. Никифоровой (ИВ РАН) - современный этап российско-китайских от­ношений. В качестве основных источников изучения российско-китайских отношений в докла­де рассматривались интернет-ресурсы, предоставляющие доступ к разного рода публикациям, посвященным взаимоотношениям России и Китая. По мнению докладчика, большую ценность также представляют ежегодно выпускаемые специализированными издательствами КНР “Жел­тые книги по международной политике (доклады по мировой политике и безопасности)”, так как они содержат информацию “о взгляде Китая на РФ” и дают китайскую оценку происходящих в России процессов.

В.А. Перминова (ИВ РАН) рассмотрела основные подходы к оценке результатов иностранного вмешательства в Китае в ХIХ-ХХ вв. Ряд ученых характеризуют иностранное вмешательство в этот период как угнетение, нанесшее ущерб экономике Китая и разрушив­шее национальную промышленность, которая не могла конкурировать с иностранными това­рами. Другие исследователи полагают, что это вмешательство следует оценивать как модер­низацию, инвестиции западного капитала, западных ценностей и технологий, которые были необходимы для поступательного развития Китая. Впрочем, процесс модернизации сильно за­тянулся из-за высокой устойчивости традиционного сектора, войн и восстаний, разрывавших Китай, и бездействия правительства. Наконец, третий подход состоит в том, чтобы рассмат­ривать иностранное вмешательство как маргинальное, не повлиявшее значительно на Китай: традиционная экономика и общество оказывали этому проникновению слишком сильное со­противление.

М.А. Пахомова (ИВ РАН) выступила с докладом, посвященным основным этапам взаимо­действия китая и Саудовской Аравии и перспективам их дальнейшего сотрудничества. До 1988 г. КНР и СА официальных отношений не имели, хотя и поддерживали определенные деловые свя­зи. Это было связано с тем, что в этот период саудовская Аравия в качестве законного представи­теля китая признавала китайскую Республику на Тайване. В 1988 г. был подписан Меморандум о взаимопонимании, принято решение об открытии торговых представительств, в 1990 г. были открыты консульства. После 2004 г. между странами был подписан ряд соглашений, основной задачей которых было урегулировать важнейшие вопросы поставок в КНР нефтепродуктов. До­кладчик подробно рассказала о доле китайских инвестиций в СА и саудовских инвестициях в КНР, объеме торгового оборота между странами, а также об особенностях сотрудничества в не­фтегазовой отрасли.

Тема доклада А.Л. Верченко (ИДВ РАН) - некоторые особенности избирательной кампании и выборов 2010 г. на Тайване. 27 ноября 2010 г. на Тайване прошли выборы мэров пяти горо­дов центрального подчинения, а также членов городских собраний и глав городских районов этих городов. Правящий Гоминьдан получил три места мэров (Тайбэй, синьбэй и Тайчжун) и 44.54% голосов избирателей, Демократическая прогрессивная партия (ДПП) - два (Гаосюн и Тайнань) и 49.87% голосов. Выборы отличались острой борьбой между кандидатами, высокой явкой избирателей (более 70%), сокращением разрыва по полученным голосам между двумя главными партиями, продолжающимся ростом влияния, особенно на низовом уровне так назы­ваемых независимых кандидатов, которые не приемлют ни независимость Тайваня, ни объеди­нение с континентом.

А.Д. Дикарёв (ИВ РАН) сообщил о некоторых нюансах этнополитической ситуации на Тай­ване. В отличие от большинства многонациональных государств главная его особенность в том, что более половины территории острова (30 горных и 25 равнинных волостей) является зоной расселения и хозяйственной деятельности аборигенов австронезийского происхождения, в то же время их численность составляет не более 2% от всего населения, в котором доминирует состо­ящий из трех основных групп титульный этнос тайваньцев - носителей китайской культуры и языка. Вопросы этнической самоидентификации с середины 1990-х гг. все активнее обсуждают­ся в тайваньском обществе. В целом же одна из основных проблем развития Тайваня в XXI в. - необходимость согласовать возрастающие потребности экономики Тайваня в водных, лесных, рекреационных и прочих ресурсах с сохранением культурных традиций всех населяющих Тай­вань народов и племен, что декларируется обеими главными политическими силами Тайваня (Гоминьданом и ДПП), каждая из которых в подходах к этой проблеме имеет особую тактику.

Доклад В.Ц. Головачёва (ИВ РАН) был посвящен вкладу российских востоковедов в изуче­ние этнической истории Тайваня. Вопросы, связанные с Тайванем, никогда не входили в число магистральных направлений российской науки, но тем не менее история изучения этого региона в нашей стране насчитывает уже более двух веков. Одно из первых условно “российских” со­чинений о формозцах написал генерал Морис Бьонковский, бежавший на корабле с камчатки и посетивший Тайвань в 1771 г. Его воспоминания о посещении острова, впрочем, полны крайне недостоверной информации. Первые “прямые” сведения поступили в Россию после того, как зи­мой 1875 г. морской офицер Павел Ибис пересек весь остров пешком с юга на север. В 1908 г. у аборигенов Тайваня побывал врач и энтомолог А.К. Мольтрехт, зимой 1912-1913 гг. Тайвань по­сетил японист С.Г. Елисеев. В 1927 г. в течение месяца в районе Алишань работал выдающийся востоковед Н.А. Невский, собиравший полевые данные для своей книги “Материалы по говорам языка Цоу” (вышла в 1935 г.). Также докладчик кратко охарактеризовал работы авторов, писав­ших о Тайване, но не имевших возможности его посетить. История изучения Тайваня в России богата и интересна, хотя говорить о наличии национальной школы пока рано.

В.Г. Дацышен (Cибирский фед. ун-т) в докладе “Консульства китайской Республики в сиби­ри в системе русско-китайских отношений” обратил внимание на проблему изучения региональ­ного аспекта русско-китайских отношений, отметил необходимость введения в научный оборот документов из фондов региональных архивов. Важное место в общей системе двухсторонних отношений в первой половине ХХ в. занимали консульские учреждения китая в сибири. кон­сульства не только занимались решением текущих вопросов, связанных с китайской миграцией, с двухсторонней торговлей и проч., но в сложные периоды брали на себя функции посредников в решении политических проблем межгосударственного уровня.

Н.Ю. Агеев (ИВ РАН) дал краткое описание шести доциньских китайских календарей (кален­дарь Хуан-ди, Чжуаньсюя, ся, Шан-Инь, Чжоу и Лу), охарактеризовал их сходства и различия.

В сообщении С.В. Братова (ВУМО РФ) рассматривалось многообразие электронных ре­сурсов, существующих в пространстве всемирной сети с точки зрения возможности и целесо­образности их использования для изучения китайского языка, включая новые виды ресурсов, например социальные сети.

Доклад А.И. Кобзева (ИВ РАН) был посвящен истории изучения жизни и философии вид­нейшего минского конфуцианца Ван Ян-мина (Ван Шоу-жэня) (1472-1529) в России. Первые работы на эту тему появились в СССР в 30-е гг. ХХ в., однако вплоть до 1970-х гг. они были немногочисленны и не слишком информативны. В целом янминизм считался советскими уче­ными относительно прогрессивным для своего времени учением, боровшимся с конфуцианским догматизмом. В значительной степени это объяснялось тем, что в КНР господствовало резко негативное отношение к философу, который считался обскурантистом и “духовным учителем” Чан Кай-ши. Подробные специальные исследования по данной проблематике стали появляться только в конце 1970-х гг. благодаря автору доклада, который, идя вразрез со своими предшест­венниками и вообще догматической советской наукой о философии, предложил считать учение Ван Ян-мина не субъективным идеализмом, а субъективным материализмом, или, вернее, субъ­ективным натурализмом.

Сообщение Ю.С. Мыльниковой (СПб.ГУ) было посвящено такому малоизвестному феноме­ну китайской культуры, как “Женское Четверокнижие” (Нюй Сы-шу). Этот свод состоял из четырех текстов, написанных авторами-женщинами (одна из них жила при Восточной Хань, другая - при Тан, две - при Мин), первое издание вышло в 1624 г. Все тексты носят нравоучи­тельный характер и призваны воспитать в девушке качества, необходимые для добродетельной жены и матери. Свод является важным и пока малоизученным источником по методологии жен­ского образования в традиционном Китае.

Доклад И.B. Белой (Курск) был посвящен роли даоского трактата “Инь фу цзин” приписываемого легендарному правителю Хуан-ди, в истории даоской школы Совершенной ис­тины (Цюань-чжэнь), основанной в XII в. Докладчик проанализировала текст, охарак­теризовала степень его влияния в даоской среде на протяжении всего времени его существова­ния, перечислила комментарии (многие из которых имели в глазах адептов школы Совершенной истины самостоятельную ценность). особое внимание было уделено терминологии и системе образов текста.

А.Э. Терехов (СПб.ГУ) сделал доклад о формировании и трансформации представлений о совершенномудрых (шэн) в ханьском Китае. Знак известен уже на самых ранних этапах су­ществования письменности, но только с эпохи Чжаньго (V-III вв. до н.э.) стал обозначать вы­сшую степень духовного совершенства человека. Конфуцианцы особенно подчеркивали связь совершенномудрых с Небом, их способность постигать суть вещей. Реформатор ханьского кон­фуцианства Дун Чжун-шу (179-104) сделал шэнов краеугольным камнем своего учения - они объявлялись основной движущей силой исторического процесса, посредниками между Небом и людьми, причем в отличие от более ранних трактовок совершенная мудрость была присуща им от рождения. Представления о божественной природе совершенномудрых удачно наклады­вались на доктрину о божественной природе монарха - что и требовалось от имперского кон­фуцианства. Именно ханьские императоры в учении Дун Чжун-шу мыслились прирожденными шэнами. В период Восточной Хань представления о совершенномудрых обогатились развитой доктриной, согласно которой они обязательно должны были обладать необычной, диковинной внешностью.

Е.А. Кий (Гос. Эрмитаж) выступил с докладом “Танская империя и буддийские памятники Семиречья”. Самый западный из так называемых четырех гарнизонов танского Китая находился в Суябе (Суйе) - современном Ак-Бешиме в Киргизии. По одной из версий, именно там родился знаменитый поэт Ли Бо. Вплоть до VIII в., когда китайское проникновение в Среднюю Азию было остановлено арабскими войсками, в культуре региона китайское влияние было более чем заметно, особенно в буддийских памятниках. В Ак-Бешиме и Навекате (Невакете), совр. городи­ще Красная речка, сейчас проводятся археологические раскопки, летом 2011 г там были найде­ны очередная статуя Будды и ряд китайских памятников, в том числе текстов.

Сообщение М.Ю. Ульянова (ИСАА МГУ) было посвящено древнекитайским хроникам и хронистам по материалам Цзо чжуань. В период Чуньцю (771-153) существовал ряд должнос­тей, в название которых входило слово 史 (“скриб, историограф”). Это: чжуши, нэйши, даши, цзоши, наньши, вайши, шиши и собственно ши. Однако довольно трудно точно определить, чем занимались эти чиновники. В ходе исследований были выявлены те из них, кто был непосредственно связан с традицией создания хроник. оказалось, что это только даши, им помогали наньши, а в царстве Чу - цзоши. Остальные были либо жреца­ми, либо чиновниками, не связанными непосредственно с историописанием.

В.В. Тишин (Владимирский гос. ун-т) исследовал порядок престолонаследия древних тюр­ков на материале китайских сведений о Восточнотюркском каганате. Информации по этому вопросу довольно много, но ее интерпретация крайне затруднена тем фактом, что источники, в которых она содержится, написаны иноземцами. Источниковый материал не позволяет рас­сматривать зафиксированный у тюрков VI-VIII вв. порядок наследования престола (чаще всего престол наследовал старший в роде или человек с выдающимися личными качествами) в качест­ве какого-то определенного, четко кодифицированного закона, скорее, следовало бы говорить о традиции, восходящей к семейно-родовым обычаям кочевнических народов.

С.В. Дмитриев (ИВ РАН, ИСАА МГУ) выступил с сообщением, посвященным предвари­тельному анализу интересного варианта легендарной истории уйгуров, изложенного в китай­ском тексте двуязычной “стелы о заслугах поколений идук-кутов Гаочан-ванов”. Эта стела, да­тируемая концом 1334 г., была установлена близ г. Увэй пров. Ганьсу в качестве знака монаршей милости к роду идук-кутов (от тюрк. ыдук кут - “священное счастье”), правителей уйгурского Турфанского княжества, которые во время войны кайду и Хубилая, около 1283 г., были пере­селены последним в г. Юнчан пров. Ганьсу, подальше от театра военных действий. стела со­держит довольно красочный рассказ о начале могущества Уйгурского каганата (существовал в 744-840 гг. с центром в долине Орхона (Центральная Монголия), после разгрома каганата кир­гизами часть уйгуров ушла в Турфан, где основала новое государство): первый правитель кага­ната родился чудесным образом из нароста на дереве. Легенда демонстрирует, что турфанские уйгуры отлично помнили сакральную географию долины Орхона, которую их предки покинули более трех веков назад, но история, излагаемая в стеле, не находит никаких параллелей в источ­никах эпохи каганата. судя по всему, информация, содержащаяся в тексте стелы, базируется на представлениях, выработанных тюркским населением Турфана еще до прихода уйгуров и адап­тированных последними.

Доклад С.И. Блюмхена (ИВ РАН) был посвящен образу Гуня, отца легендарного усмирителя потопа Великого Юя, в контексте мифа о ныряльщике. Докладчик обратил внимание на то, что в мифологии многих народов мира фигурирует ныряльщик (рыба или птица), достающий со дна моря немного ила, из которого и формируется суша. Учитывая, что в состав иероглифа гунь Щ входит элемент “рыба”, да и сам по себе он помимо имени легендарного персонажа обозначает сказочную рыбу, можно предположить, что изначально Гунь фигурировал в мифах именно в качестве огромной рыбы, которая внесла весомый вклад в создание земной тверди. Лишь потом, в ходе исторического переосмысления мифов конфуцианскими учеными, он “превратился” в человека и чиновника, не сумевшего обуздать потоп.

А.Д. Зельницкий (СПб. ГУСЭ) сделал сообщение о проблемах генезиса ряда местных куль­тов традиционного Китая. Он подробно рассмотрел истоки и трансформации культов Чжун-куя, Вэнь-чана, Ма-цзу и Цзы-гу. Истоки многих анализируемых культов довольно смутны, однако все они претерпели довольно значительные изменения - из сугубо местных культов стали важ­нейшими региональными или даже общекитайскими. При этом чиновная среда сознательно фор­мировала эти культы, чтобы они как можно точнее соответствовали дидактическим установкам конфуцианства и помогали в “воспитании народа”. Именно с этой задачей связаны основные изменения, которые претерпевали данные божества.

Р.М. Зиганьшин (ИВ РАН) рассмотрел проблемы, связанные с “эволюцией” магии в кон­фуцианство. Он полемизирует с устоявшейся в науке точкой зрения о секулярном характере конфуцианской культуры и доказывает, что конфуцианцы были наследниками древних магов и гадателей и что в их учении есть следы этого начального этапа истории учения. Ни одна культура, по мнению ученого, не может обойтись без религиозной составляющей, без интереса к потустороннему и без попыток влиять на сверхъестественные силы; не были исключением и китайцы. В традиционной китайской культуре религиозное сознание занимает очень важное место, в значительной степени именно этим объясняется интерес и крайнее почтение китайцев к собственному прошлому.

Доклад вызвал живую дискуссию. В частности, Л.С. Переломов (ИДВ РАН) выступил с коротким сообщением, в котором отметил, что почтение к собственному прошлому, к тради­ции - одна из базовых черт китайской цивилизации, которую не смогла сломить даже маоистская культурная революция. сейчас огромное количество традиций активно возрождается и поддер­живается, несмотря на то, что повседневная жизнь большинства китайцев претерпела значитель­ные изменения.

А.О. Михалевская (ИСАА МГУ) выступила с докладом об истории бегства в Бирму пос­леднего императора Южной Мин (1644-1662) Чжу Юлана (Юнли, 1646-1659) по китайским и бирманским письменным источникам. История сопротивления последнего осколка минской династии маньчжурским завоевателям, хоть и окончилась крахом, представляет собой один из наиболее драматичных эпизодов китайской истории, к сожалению, довольно плохо изученных. Докладчик проанализировал как китайские (официальные хроники, отчеты офицеров-перебежчиков, докладные записки чиновников), так и бирманские источники о последнем этапе этой борьбы. Судя по всему, в начале бирманского похода южноминские полководцы, отступавшие под ударами маньчжуров, планировали закрепиться в северной Бирме, которая плохо контро­лировалась бирманскими властями, а затем, возможно, захватить и всю страну, чтобы сделать ее опорой антиманьчжурской войны. Однако плохая координация действий привела к тому, что вторжение превратилось в бегство, император Чжу Юлан с небольшой частью войск был интер­нирован у бирманской столицы, попытки главнокомандующего южноминской армией Ли Дин-го освободить его не увенчались успехом. В итоге Чжу Юлан был выдан бирманскими властями маньчжурам и казнен. Интересно, что ни в китайских, ни в бирманских источниках ничего не говорится о принятии значительной частью южноминского двора христианства.

Л.А. Ивлев (СПб.ГУ) рассказал о творческом пути писательницы Сяо Хун (1911-1942), о ее трагической судьбе и основных художественных приемах. Докладчиком была дана периодиза­ция ее жизни и творчества, охарактеризованы основные литературные влияния и связи, опре­делившие облик ее прозы. своеобразным дополнением к докладу стало краткое выступление А.Н. Хохлова (ИВ РАН) на тему “Китайская писательница Сяо Хун в начале творческого пути (из воспоминаний В.Н. Рогова)”, содержавшее ряд неопубликованных фактов из жизни писа­тельницы.

Доклад М.А. Неглинской (ИВ РАН) был посвящен исследованию шинуазри, первого интерна­ционального стиля в искусстве XVII-XVIII вв., на примере такого жанра, как натюрморт. Жанр натюрморт зародился в античности и окончательно оформился в европейской живописи XVII в., несколькими десятилетиями раньше его появления в Китае. Инициатива перенесения нового европейского жанра на китайскую почву принадлежала императору Кан-си (1662-1722), пер­вым китайским образцом жанра цзинъу (хуа) (“неподвижная  натура/неодушевленные предметы (в живописи)”) явилось изображение 古 гу (“антиквариата”) в расписном фарфоре. В цинской придворной живописи и ремесле существовал ряд тематических разновидностей на­тюрморта, имевших аналогии в современном ему западном искусстве. Появление жанра натюр­морт в империи Цин отразило общую тенденцию в придворном искусстве стран, попавших в орбиту европейских интересов на Востоке (аналогичные попытки предпринимались, например, в придворной живописи Ирана). Но в Китае, благодаря наличию массивного потенциала тради­ционной культуры, усвоение этой жанровой новации было наиболее осмысленным и глубоким.

Большой резонанс вызвало выступление Л.В. Стеженской (ИДВ РАН, ИСАА МГУ), посвя­щенное метафоре “зеленого плана и киноварных письмен” как одному из ключевых художест­венных приемов в трактате Вэнь синь дяолун (“Резной дракон литературной мысли”) (V-VI вв.). Докладчиком был проделан непростой анализ часто встречающегося в литературных памятни­ках бинома “красное (киноварное) - зеленое”, который восходит к практике отливки ритуальных бронзовых сосудов и указам правителя, писавшимся красными чернилами. Иероглиф же “план” (ту), по мнению докладчика, содержит в себе смыслы, связанные с “дерзновением”, а также основанием нового клана, города, государства. Таким образом, изначальные смыслы рассматри­ваемой метафоры, по мнению докладчика, восходят к глубокой, возможно шанской, древности и связаны с наиболее важными и священными концептами китайской цивилизации.

В докладе Т.И. Виноградовой (Библиотека РАН) рассматривались гравюры на сюжеты клас­сических драм, относящихся к двум различным жанрам - книжной иллюстрации и одностранич­ной народной гравюре. При всех различиях между этими картинками в них можно найти и некие общие черты. Так, интересно сравнить иллюстрации к “Западному флигелю” Ван Ши-фу, выпол­ненные минским художником Минь Ци-цзи в 40-х гг. ХVII в., и народные картинки конца ХIX - начала ХХ в. из уезда Фудин провинции Фуцзянь. Картины, при всем различии художественных приемов, объединяет попытка включить в композицию персонажа-зрителя, что свидетельствует об   общей рефлексии театральных художников относительно возможности средствами графики передать, что изображенное является спектаклем и имеет своего зрителя. В ходе дискуссии, ко­торую вызвал доклад, А.Э. Терехов отметил, что на одной из гравюр, представленных докладчи­ком, можно отметить нитки, идущие вверх от “актеров”: таким образом, перед нами не исполни­тели и зрители, а марионетки и кукловоды. Впрочем, у последних столь заинтересованные лица, что их вполне можно отнести и к зрителям.

М.Ю. Ульянова (РУДН) проанализировала научные работы российских и зарубежных авто­ров, посвященные влиянию традиционной культуры на рекламное дело в Китае. В современном Китае, где многое зависит от накопленных традиционных подходов и служит передаче традиции новым поколениям, сфера рекламирования, или индустрия рекламы, в определенной степени является инструментом такого рода передачи национальных ценностей. Вместе с тем реклама представляет собой социокультурный институт массовой коммуникации, в определенной мере отвечающий за моделирование поведения и стереотипов современного общества.

В рамках конференции были проведены презентации нескольких недавно изданных книг.

Посмертно опубликованный труд В.Е. Еремеева “Традиционная наука китая” (М., 2011), без сомнения, является важным вкладом в отечественную синологию. Автор книги, человек ши­рочайших научных интересов, был, пожалуй, единственным в России специалистом по истории традиционной китайской науки. Именно благодаря его работе вышел в свет посвященный науке том энциклопедии “Духовная культура китая” (Т. 5, кн. 1. М., 2009), в значительной степени состоящий из написанных им статей. Фактически на данный момент книга “Традиционная наука китая” является самым обширным сводом сведений по истории китайской науки в российской историографии.

Также был представлен юбилейный сборник “В потоке научного творчества. К 80-летию академика В.С. Мясникова” (М., 2011). В сборник вошли статьи ряда ведущих китаистов, раз­нообразие исследуемых сюжетов вполне адекватно отражает широкий круг научных интересов юбиляра.

Прошла презентация монографии А.И. Кобзева «“Великое учение” и учения великих кон­фуцианцев» (М., 2011), посвященной одному из важнейших дидактических текстов конфуци­анства, Да-сюэ (“Великое учение”), и его влиянию на формирование китайской философии и культуры.

1 XLII научная конференция “общество и государство в Китае”. Ученые записки отдела Китая. Вып. VI. Т. 1-2. М., 2012.

2 В 1980-е гг. сборник материалов к конференции иногда издавался в виде трехтомника, но общий объем выпуска в тех случаях не превышал 45 п.л.

Отчет опубликован: Дмитрив С.В. Общество и государство в Китае // ВОСТОК (ORIENS), 2012, № 6, с. 143-150.